Всеволод Фабричный - Вата и гвозди [сборник рассказов]
ОДИНОКИЕ ИГРЫ
Я много играл в детстве. Чаще всего один. Мне не нужны были сверстники и сверстницы. Фантазии у меня хватало. Мне и игрушки–то были не особо нужны. Чаще всего я просто ходил по комнате или по коридору, шевелил губами, размахивал руками и представлял, представлял, представлял….
Я представлял, что я нищий мужик лет двадцать пяти и живу на большом базаре. Я всегда одет в коричневую, брезентовую куртку и в коричневые штаны. Помогаю торговцам разгружать привезенные овощи, мясо и зерно. Они платят мне небольшие деньги, и я покупаю на них в харчевне еду, выпивку и папиросы. Спал мой мужик на чердаке блинной, закутавшись в вату и получая крысиные укусы в босые ступни.
Я представлял, что я старуха, которая живет в глухой деревне на отшибе. Живет с мужем и взрослыми детьми. Я кормила свиней, резала кур, копала картошку. Постоянно закатывала в банки огурцы, солила капусту. По вечерам я ходила в темную, горячую баню и часто заставала самую старшую и красивую дочку за яростной мастурбацией. Иногда у нас в хате случался потоп и все заливало водой до потолка. Я плавала по комнатам и обсуждала со своим стариком–мужем нашу беду. Посередине комнаты стояла русская печка. Я надевала водолазный костюм, ныряла и заплывала внутрь печи. Там под полом был потайной ход, который вел в другую комнату. Я переплывала туда. Несмотря на постоянную занятость работой, я была образованной старухой. У меня в горнице стояла полка с книгами. Исключительно русская классика. Иногда по праздникам я так напивалась, что теряла сознание и падала под стол.
Я представлял, что во время ядерной войны все люди живут в сырых подземных катакомбах. В страшной бедности и в болячках. Я был лучшим солдатом. Самым сильным. В катакомбах для меня даже была выделена своя комната. Я ходил по темным мокрым коридорам и направлял на людей свою огромную лазерную пушку. Они трепетали перед моей силой и величием. Несмотря на то, что я был охранником своего народа, я часто стрелял и пытал своих. Но и врагам доставалось тоже не на шутку.
Я представлял, что работаю в морге. Случилось что–то катастрофическое, и тела продолжают поступать и поступать. Все холодильники забиты до отказа. Тела (по моему приказанию) начинают сваливать на пол. Мы ходим по трупам. Потом мы решаем перевозить их в крематорий на больших грузовиках «Камаз».
Я представлял, что я король и в моем дворце есть комната, где нет ничего кроме маленького коврика на полу. Провинившиеся передо мной люди должны были раздеться догола, зайти в эту комнату, стать на коврик коленями и кланяться сотни раз.
Сколько было таких игр — не счесть! Я был продавцом рыбок на птичьем рынке, я был очистителем от заполонивших мир крыс, я был наемным убийцей, я растил арбузы на плантации, я имел свой собственный самолет и пил за штурвалом коньяк и водку. Когда мне стукнуло четырнадцать, игры резко пошли на убыль. В восемнадцать я мог что–то «представлять» не более пяти минут. Сейчас и минуты не получится. Что–то произошло с моей фантазией. Раньше мне почти никогда не было скучно, а вот теперь — почти всегда. Сверстники и сверстницы — страшные. Как вернуть свою детскую голову? Я не хочу жить в настоящем мире… Миры моего воображения — значительно лучше. Как мне снова начать что–то шептать и размахивать руками в коридоре?
ВАТА И ГВОЗДИ
Чернолицые, каменные стервы тихо ходят по тусклому паркету.
Я не могу повернуться лицом к стенке и натянуть одеяло на голову.
Я должен всматриваться в темноту.
Слушать их насекомоядный скрежет.
Определять месторасположение.
Как душат лекарства!
Что я наделал…
Горят пятки, горит лицо.
За окном (в голове?) каждые десять секунд — кривая молния.
Когда она вспыхивает -
Я каждый раз вижу его в углу комнаты:
Кусочки фарша на усах, ласточкино оперение, костыли и бутылки вместо ног.
На полу — коробочки с ватой и гвозди.
Блядь….коробочки с ватой!!
В коробочках — мои «никакие» дела.
На шляпках гвоздей — мои «другие» дела
Что–то должно перевесить.
Мне нужно считать самому.
А ведь мне не до счета!
На мыслях чешуйки — цепляются друг за друга, не могут протолкнуться.
В комнате пахнет йодом и паленой материей.
Если коробочек с ватой будет больше -
Я окажусь на лавке. На колышке забора будет висеть стакан.
Что мне делать, если несмотря ни на что у меня совсем обычные корни….?
Ты будешь намазана кремом, ты будешь немая и пухлая как опарыш, ты будешь прижата ко мне с такой силой, что твой таз начнет хрустеть, как пенопласт.
Я буду точно знать, что к вечеру будет тепло и ветрено. Что мы пойдем собирать подберезовики (ни одного червя) и по пути встретим невероятных, но добрых существ. А когда я щелкну прозрачным пальцем — ты исчезнешь и тебе не будет обидно от такого типичного эгоизма потому что ты будешь не настоящая.
Если больше гвоздей:
Котлы и сковородки уже не в моде.
Кругом только белый пластик, резина и пыльный цемент.
В мой rectus всунется видеокарта.
Меня будут быть нещадно. Проводами и коннекторами.
Лучевое оружие испечет мне все внутренности.
Я стану рыдающим, виноватым беляшом.
И потом все сначала…
Все в дырочках….все с датчиками.
Меня поведут на охуительный убой.
Сотовый телефон величиной с мамонта опустится мне на маковку
Вот такие «другие» дела….
А может быть еще рано?
Вот я сейчас перевернусь все–таки к стенке, закрою глаза и…:
Лето, мы с ним идем ловить черепаху в степи (он обманул меня, но это хорошая ложь).
Он рисует на ватмане динозавров, а я потом раскрашиваю их анилиновыми красками.
Горло залито кусачей ртутью. У меня грипп, и она передает мне кусочек осетрины в промасленной бумаге
Майское утро. Все зеленеет. Я спрашиваю: «Мама, сколько тебе лет?», она весело отвечает «двадцать пять».
Книги про древних людей такие интересные! Я тоже хочу иметь каменный молоток, я беру старую лопату и представляю, что она и есть этот молоток.
Как долго его нет! Уже одиннадцать часов. Но он все–таки приезжает, и мы видим, что в сетке много огромных карпов.
Стою голый на веранде. В руках открытка с большой белой лошадью. Я представляю, как «мы бы с ней».
Пошла в пизду эта геометрия! Приваливаюсь к стене дома, открываю, жадно пью. Мимо проходит престарелый мужик: «Хорошо пивко?» Я киваю.
Куплена первая футболка «с черепом». Пока что лежит в шкафу. Лежу в кровати и думаю и думаю о ней беспрестанно….
ПОДРОСТКОВОЕ (придаток)
Порой как бог перстнем свечу из поднебесья,
Порой как хлам забыт на стром чердаке
Зажав частицу голубого мракобесья —
В труда не знавшем худосочном кулаке
Когда восход пустил стрелу в ночную птицу —
В окно экспрессом льется воздуха поток.
Лежу без сна, но все равно мне снится
Горящей лавы обжигающий глоток.
На первый взгляд все так легко и просто:
Как шар воздушный — только выброси балласт!
Но круг замкнула неустанная короста:
Сорвешь ногтем и сразу видишь новый пласт.
Он был удачлив, но нежданно–негаданно — Пришла нужда.
И стал гадом он.
Дожди посмывали счастливый лоск его глаз.
Ничего не решит частота лунных фаз.
Просто так получилось
Нежданно–негаданно:
От злости внутренней взял и стал гадом он.
Липкий комок червей.
Душная среда из целлофана:
Для невежды, дуралея и профана:
Мы — наживка, хоть башку о дверь разбей.
Но для братьев, что подземный строят мир —
Коматозник мы, вдыхающий эфир.
Идем по дороге вдыхая песок —
Перемешанный с хвоей, стеклом от бутылки — травой — муравьями,
А солнце, сливаясь затылком с полями
(которых не видно)
Предчувствуя ночь — старается день в своей ступе толочь.
Слишком много забот навалилось…
Разрывая хрящи и сосуды —
Голова в таз с бельем, как комета летит.
Дрязги, сплетни, тоска, пересуды.
Уж не скажет никто больше слов,
Как кинжал будоражащих спину.
Заперт снизу и сверху и сбоку засов.
Все, гния, потекло на низину.
Зона снежная запуталась в усах,
Зубы мерзнут, а в дорожных полосах:
Не видать, как в темном омуте, ни зги,
А снежинки — словно волосы близки.
Как здорово поймать себя на том,
Что род людской хоть чем–нибудь отягощаешь:
Хотя бы тем, что бродишь по земле
И хлеба крохи мыслям задаешь.
(в то время, как на поле славной брани — в кругу друзей сидят твои враги)
Мне не нравится то, что когда я ищу
На вопрос твой
Ответ:
Мне всегда не хватает решимости все —
Объяснить, подчеркнуть, разжевать, распрямить
Разложить по местам
И выходит лишь бледный коктейль
Пустоты, сухосжатия,
Нервных толков
И досужих, угрюмых вопросов.
Словно беззащитность под рубахой,
Словно безымянная метель
По полу он стелется папахой,
Раскрывая смятую постель
И не надо морщиться зрачками —
Вспомни: мы видали не таких!
На ресницах капли светлячками
Делятся на гневных и святых.
Одинокая листва уплывает по пруду
От живого естества я наверно не уйду
Из обугленной трубы завывает ветер в ночь
От кровавой лебеды мне тебя не уволочь.
Обернуться бы грозой, и поджечь твой старый дом,
Стол, стакан с хмельной слезой, водку, спорынью и бром.
Задавался ли ты вопросом?
Приставал ли с советом к друзьям?
Проходил ли районы с кроссом?
Мыл ли обувь жиревшим князьям?
Убаюкивал ли младенцев?
Разгрызал ли Розу Ветров?
Бил ли в лоб обгоревшим поленцем?
Жрал ли пепел с потухших костров?
ДЕТСКОЕ (придаток II)
